Таро Славянских легенд. Старшие арканы

>> Вместо предисловия <<

Шут

Купальская ночь коротка, и те, кто решил счастья попытать, не должны мешкать. Разбрелись парни по округе, затихли, чтобы удачу не спугнуть. Крас тоже не шумит, хоть и в поиске Перунова цветка не участвует: мал ещё, запрещено таким, как он, цветок волшебный знать. Он и не собирается.

Скучно стало. Ждан и Отрад подевались куда-то, а на костёр он уже насмотрелся. Крас посвистал Дружка и побрёл к просеке, раздумывая о том, что кабы были у людей крылья, то летали бы люди по воздуху, и как сталкивались бы с птицами, и что он, Крас, выше всех летал бы и самого Перуна видел, а тот ему дал бы волшебный цветок... Тут только понял Крас, за чем следят его глаза последние несколько шагов. Это же огнецвет! Точно ли? Не может быть, заволновался мальчик и вытер о портки взмокшие вмиг ладони. Вон, поднялся в воздух цветок и поплыл между деревьев, тут и там присаживаясь на кусты папоротника. Едва дыша, стараясь ступать как можно тише, устремился Крас за ним. Зачем? О том он не думал. Позабыл и запрет детям прикасаться к цветку. Не обращал внимания на скулящего щенка, который будто не хотел отпускать хозяина одного, но и за ним идти боялся. Ничего кроме мерцающего, переливчатого свечения купальского цветка не видел Крас.

Ага! Попался! Глаза мальчика стали совсем круглыми от сосредоточения. До края обрыва допрыгал цветок, некуда теперь деться, ликовал прежде времени малец. Выставив перед собой обе руки, как бы заклиная цветок не двигаться, подкрадывался Крас всё ближе к цветку. К обрыву. К пропасти, на дне которой, как зубы Ящера, торчали острые камни.

Крался к таинственному цветку и Дружок, недоверчиво потягивая носом. А ну как укусит оно Дружка, или даже самого хозяина? Но не успел храбрый щенок защитить Краса. Решившись, прыгнул мальчик вперёд, надеясь накрыть собой перунов цвет, овладеть тайной кладов, повелевать навьими силами, обрести неуязвимость в битвах... С ужасом увидел Крас, как, выбросив вверх яркий сноп света, в мгновение ока пожух и рассыпался жар-цвет, не осталось и следа его там, куда стремительно несло мальчика. От растерянности опешил он, позабыв, что прямо перед ним - провал!

Под захлёбывающийся лай верного Дружка пришёл в себя упрямец и понял, что висит вниз головой над острыми камнями, а что-то держит его за ногу. Корни старой липы, что торчали из стены обрыва, так густо переплелись, что выдержали вес зацепившегося мальчонки.

Выбравшись на твердую землю, обняв одной рукой Дружка, а другой размазывая по лицу неудержимые слёзы, сидел Крас под липой-спасительницей, поджав колени. Никто не видел жар-цвет, а я видел! И почти ухватил его! То и дело вспыхивали горделивые мысли в его своевольной голове. Следующим Купалой уж точно завладею цветком, твердо решил он. Заулыбался, представив, как отомкнутся все замки перед ним, и все богатства, все самоцветы и жемчуга найдёт он, и как будет самым бесстрашным воином, гордостью Перуна... Позабыв о пережитом, вскочил малец на ноги, в последний раз утерев щёки мокрым рукавом с вышивкой, что так тщательно, любовно делала мать: оберег от всякой напасти и беды, пропитанный солёной влагой, сработал.

Маг

Никому другому не удалось бы достичь и десятой части того, чего достиг Алхимик за свою полную трудов жизнь. Но Алхимик не кто попало, он - маг, так он предпочитает себя называть. Не вслух, о нет! Сказать такое вслух Алхимик не может. Пока не может, но подождите, вот-вот уже будет найдено последнее, недостающее звено, и цепь превращений откроется его нетерпеливому гению! Тогда он станет повелителем всего мира, достигнет бессмертия, сможет летать, изрыгать пламя!.. Хотя нет, пламя, пожалуй, уже лишнее. И без пламени он, Алхимик, подчинит себе всех царей Земли! Осталось лишь найти этот злосчастный недостающий фрагмент рукописи. Сколько всего изучил Алхимик, сколько нашёл ценных, уникальных знаний, сколько навыков приобрёл - уму не постижимо! Дальние страны и чужие языки не стали препоной на его пути, лишь обогатив его и без того обширный багаж опыта. А всё ради единственной цели, достичь магического посвящения. Маг! Алхимик снова мечтательно ухмыльнулся, устремив взгляд в пустоту. Ради того, чтобы хоть раз вслух назвать себя так, он преодолел все преграды, все, кроме одной. Кусок старинной рукописи, утраченный много веков назад. Алхимик надеялся найти список, копию. Он втирался в доверие к одним, шантажировал других, оказывал услуги третьим, но никто не был полезен. И вот у него в руках свиток с текстом, который он уже выучил наизусть. Вот и то самое место рукописи, которое так коварно ускользало от него все эти годы, измотав Алхимика до предела. "Вся сила,"- читает Алхимик жадно, и от напряжения в глазах его прыгает и расплывается текст. Нет, так не получится. Он, Алхимик, не прост. Он изучил все науки, овладел всеми инструментами, он самый хитрый и умный на всём свете, он заслужил это откровение! Он, и никто другой, должен узнать, наконец, где же заключена магическая сила, где её средоточие! Так долго он шёл к этому, и вот пергамент с тем самым ключом в его трясущихся руках. Надо собраться!

Взяв себя в руки, Алхимик неимоверным усилием воли сосредоточил внимание на малопонятных, витиеватых знаках. "Вся сила, - снова прочёл он, - внутри тебя."

Что?! И это - сакральное знание? Откровение? Ключ? Издевательство это, а не откровение! В приступе ярости Алхимик бросил пергамент на пол и наступил на него каблуком раз и другой, будто мог таким образом спастись от всепоглощающего разочарования, граничащего с отчаянием. Столько трудов, столько лет упорного пути, столько преград преодолено, столько манускриптов прочитано, столько интересных мест он посетил, и вот... Хотя, стойте. Алхимик внезапно замер, поражённый неожиданной мыслью. Он порывисто схватил с пола истрёпанную рукопись и впился глазами в ещё недавно столь желанные строки. "Вся сила внутри тебя," - шёпотом произнес он. И вдруг громко засмеялся, схватившись за бока. Он хототал без остановки до тех пор, пока, обессилев, не свалился с ног. И вот, лёжа на полу среди груд своих чертежей, карт, таблиц, подсчётов, он, Алхимик, нет, теперь уже Маг, с блаженной улыбкой пытался привыкнуть к своему новому статусу.

Да, рукопись действительно содержала откровение. Самое ценное богатство Маг носил в себе: свои знания, опыт, мудрость, упорство, острый ум, умения. При помощи этих магических инструментов он может то, чего не может ни один Алхимик, он знал это наверняка. Поиски завершились, найдено искомое звено цепи, и найдена сила Мага. Внутри.

Жрица

Покой и умиротворение ощутит всякий входящий в домик травницы на краю леса. Смесь запахов погрузит гостя в полутранс, перебросит из реальности в возможность, лишит привычных ориентиров... Только хозяйка домика здесь чувствует себя уверенно. Это её мир, странный, непонятный, таинственный. Здесь у неё вся вселенная. Заготовленные травы говорят с ней на языке ароматов, по её велению пучок травы превращается в оберег, исцеляющее зелье или талисман. Нет ничего невозможного, чувствует она. Вся сила Земли-матушки в её руках, она ощущает её пальцами, когда сосредоточенно крутит корешок лопуха. Корешок всего лишь ключик от той двери, которая открывается перед травницей каждый раз по её желанию и за которой она находит безграничное море энергии, в которое так уверенно погружается. Ни время, ни расстояние не станут препятствием. Корешок лопуха может очень много, знает ведунья. И сможет ещё больше, когда она тихонько посидит с ним в пахучей тишине своего домика. Она знает, как открыть его силу. Она знает, как разговаривать с ним, как нырять в море силы и не утонуть в нём. Она ой как многое знает, всего и не перечислить. Толстая тетрадь на коленях едва ли могла бы вместить те знания. Да только это не нужно, не записывает таинственная ведьма своих мыслей, не ведёт учёта дням, не расписывает ритуалов. Не доверяет бумаге сакральных знаний, не передаёт. Придёт время, и будет у ведуньи ученица, любопытная, как все ведьмочки, и нетерпеливая, как все новички. Ей и передаст бабушка ведьма всю мудрость, все ключи. Ей одной, из рук в руки. И завещает никогда тайных знаний тех книге не отдавать, не умерщвлять силы. А сейчас животворящую энергию трав читает одна она, и тропы тайные в лесу знает одна она, и со зверями ведёт тихие разговоры, и помнит то, чему никогда не была свидетельницей, и знает то, о чём не говорят. Она одна в своём огромном мире в маленьком домике.

Императрица

Что это так дрожит и трепыхается? Отчего будто сам воздух дышит и перекатывается вокруг?

Не найти, не видать. Днём с огнём не сыскать. То не дух рыщет, не птица свищет. Не ветра вой и не дождь стеной. То не зверь лесной и не тать лихой.

То живая Мать-сыра землица с боку на бок вертится, вздыхает протяжно за делом важным. Жизнь идёт. Живая жизнь родится, множится, плодится. Растёт, расцветает, силу наливает. Не видно, не слышно даёт Жива нарождение, рост. Шелестит дерево ветвями и растёт. Пищит скворушка в гнезде и растёт, рыщет волк по кустам и растёт. Растёт его аппетит, жизнь поддержать велит. Живым оставаться - нельзя не питаться. Всё в Мире живо, пока берёт силу, пока Жива-мать силу Миру будет давать. Вот и течёт сила от Живы всем детям её, и все живы. Бурлит поток Живиной силы жизненной, неиссякаемый, непрерываемый. Жизнью Жива и сама полнится, что даёт - всё к ней воротится. Прирастает Жива, прирастает жизнь, прирастает Мир.

Император

Сидит князь Боримир на троне своём княжеском прочно, твёрдо. Такой же и трон у него, твёрдый, из камня вытесано сиденье. Не при нём вытесано, и не при отце его, и не при деде. Прапрадед Крутослав поставил здесь камень, так и стоит нетронут он с тех самых пор. И правильно! Нечего ворошить установленный уклад. Каждый знает: здесь князево место, было и будет. Спокойно на сердце, когда в отцовом миру порядок. Вот, есть князев трон, а значит, и князь есть. А коли есть князь, то и горевать не о чем. На то и князь, чтобы заботу нести, попечение о народе Божием.

Знает князь Боримир, сын Родослава, что не спускают глаз с него Боги, берегут, опекают, благом наделяют. Зато и спрос с него строгий, как он люд опекает, вверенным ему народом управляет.

Сейчас вече собираться будет, миром справлять дела. Князь уже ждёт, сидя на камне под дубом, уже попросил шёпотом Перуна о водительстве. Как всегда, почувствовал силу и уверенность князь, прояснились мысли, проявилась сталь во взгляде. Так-то лучше. Метит Ратибор, воевода, на камне княжеском посидеть, поясом княжеским подпоясаться. Не разевай рот, Ратибор, на чужой каравай, не то зубы обломаешь! Воеводе воеводить, князю княжить, на том деды стояли, и мы постоим!

Жрец

Правду говорил наставник, что настанет день, когда забудет Жрец самого себя, и имя своё, и родителей. Будет только помнить жречество своё. Не поверил тогда Жрец старику, не понял его. Промолчал, а про себя подумал, что забывчивость его не от служения, а от старости. Больно уж дряхлым был Старый жрец. Казалось иной раз, что и не дышит уж, ан нет, всё подмечал своими острыми глазами, словом своим как доской по хребту приколачивал. До сих пор внутренне собирается Жрец, вспоминая наставника. Сколько уж лет прошло, как Старый жрец по Калинову мосту перешёл, а каждое поучение его слышит ещё Жрец как сейчас. Даже оборачивается иной раз, проверяет, точно ли только в ушах его скрипит требовательный голос наставника. Ох и старик был. Мудрее ворона, прозорливее совы, крепче камня!

Вот и он, Жрец, всё больше на прежнего похож. Так же сух и жилист, так же голос скрипит, роняя веские слова. Так же остёр и проницателен взгляд из-под лохматых седых бровей. Так же сторонятся его дети, таращат глазёнки, хватаясь за мамкины юбки. Вот и тот мальчонка, как бишь его? Хороший мальчонка. Его, пожалуй, и заберёт Жрец в ученики. Пора пришла, уж и так тянул он сколько мог. "Ха!" - хрипло каркнул Жрец, поняв, что теперь он будет зваться Старым жрецом. Вот так вывернули прялку Рожаницы, вот устроили! Смешно!

Пусть так, не важно. Старый так старый. Всё равно уж не помнит никто, как его называли дома, как в миру, а как отзывался он Богам. Ему уж ни к чему давно имена эти, особым именем нарёк его Кузнец, и имя то не для человечьих ушей, да и язык человеческий не выговорит его.

Вздохнул устало Жрец. Утро занялось, пора исправлять жречество. С Кузнецом беседа непрерывно идёт, всё, что надо знать, Жрец знает, о чём надо попросить, Жрец просит. Не принадлежит Жрец явному миру уже давно. И забыл, как в том мире живётся. А с тех пор как родители его в навий мир перешли, так и вовсе далёкой стала явь.

Потянулись к Жрецу миряне, понесли хлеб, яйца. Воду наносили, рубаху забрали на стирку. Отстранённо наблюдает за ними Жрец, как за муравьями. Видит их печали, радости, чаяния. Видит, кому заболеть, а кому дитя заиметь. Видит, что замыслил Большой Волк, хитрый мужик, но добрый. Сердце доброе. Надо бы ему напомнить об этом. А затея его неплоха. Только шурину своему пусть раньше времени не говорит, шурин у него что та сорока, трещит без умолку.

А вот и мальчишкина мать. Беляна! Подойди-ка.

Влюблённые

Купальская ночь коротка, и те, кто решил попытать счастья, не должны мешкать. Важный день Купала, но важнее Купальская ночь. Отчаянные смельчаки углубились в лесную чащу на поиски Жар-цвета. Остальные парни черпают воду из ручья и окатывают девок, да не как попало, а точно прицелясь, выбрав. Девушки плетут венки из луговых трав и пускают их по теченью ручья. Каждая из них надеется, что тот самый, о ком она думала, вплетая чабрец и ромашку в свой венок, сегодня заметит её и позовёт вместе прыгать через ярый Купальский костёр. Хоть бы подхватил ручей венок, хоть бы понёс его быстро и далеко! Тогда точно сбудется.

Горит костёр, поют девки, улыбаются парни, качают головами старики.

Вот Радей замер в раздумье. Давно нравится ему Нежа, да и он ей люб, точно известно ему о том. Что, ежели позвать её прыгнуть? Пойдёт ли? Не осмеёт его при всех? Влада точно пойдёт, вон, как глазки строит. Только Радей не спешит, сердце своё слушает. Что ему сердце говорит? Ничего не говорит оно, стучит только, как в барабан. Эх, была-не была, решился парень. Ежели осмеёт, то так и быть тому! А как не осмеёт, пойдёт? Тогда уже осенью сыграют им с Нежей свадьбу, вот что тогда будет. Вспомнил дедов Радей коротким славословием и направился к скромно стоящей у пня Неже.

Не успела ещё Нежа услышать, что скажет ей Радей, как уже знала, что дальше всех уплыл её венок, наверняка в самое Синее море попал он, и там несут его воды за камень Алатырь! Волшебная ночь, Купальская, вода с огнём встречается, а парень с девушкой венчается. Взялись за руки Нежа и Радей, переглянулись, разбежались и перелетели через костёр, рук не разомкнув. Сделано дело! Теперь быть свадьбе, ахнули жених с невестой. Быть свадьбе, смеются девчата и парни. Быть свадьбе, переглядываются с улыбкой старики. Выбор сделан, сплетены судьбы, скреплены слова самим Купалой, по чести и по прави.

Колесница

Бесстрашие, самоуверенность, задор и лихость. Целеустремлённо несётся баба Яга по воздуху не разбирая дороги. В воздухе и нет никаких дорог. Ни оврагов, ни холмов, всё открыто. Лети, мчись, куда глаза твои только глянут! Без препятствий, без преград, так и каждый ехать рад. Да и сама Яга от полёта своего в раж вошла, всё быстрей ей хочется, всё выше, всё лише! Уж бедные её летуны - Ворон и Сова - из сил выбились, машут крыльями, только перья летят, а Яге хоть бы хны, знай только пестом погоняет да покряхтывает от старанья и удовольствия. Уж очень любит она по небу грозному, тёмному, под тучами, дождя полными, в ступе своей воздух рассекать, ветром упиваться, свободой наслаждаться! Кому ещё такое доступно, кроме неё? Кого ещё в поднебесье вечернем пронесут сильные птицы, огромные помощники? Накатается Яга, нагуляется, вдоволь нахохочется, устанет, отдыхать станет. Но то после, а сейчас нет у неё и мысли об отдыхе. Какой отдых, когда она мчит по небу, словно птица, не ведая препятствий, не зная помех! Весь мир перед ней, вся Земля под ней, вся сила с ней. Летите, Ворон и Сова, летите, покуда крылья вас несут, и нет ни конца ни края отчаянному и сладкому полёту.

Сила VIII

Зубр зверь неповоротливый, медлительный. Бродит он неспешно по земле, тут и там останавливаясь, чтобы пожевать травы, набраться сил. И без того силы зубру не занимать, а гляди ж ты, всё жуёт, всё копит силушку. Массивный, тяжёлый, дикий в своей силе необузданной, вот какой зверь. Стоит и смотрит спокойно по сторонам, не бежит, не нападает, не ревёт страшным голосом. Где ж его сила? Неужели не может зубр проявить её, похвастаться перед другими зверями, устрашить их взрывом ярости?

Лучше бы не довелось ярость зубра увидеть, лучше бы не пришлось ему силу свою проявить. Сокрушительна сила его, в своём спокойном сокрытии вызревшая.

Сын Природы, такой же как она сама, зубр между деревьями чувствует себя дома. Потрётся о ствол плечом, переступит ногами, постоит. Некуда спешить, да и незачем силы тратить на спешку. Весь в мать.

Природа ведь и сама такова. Силу копит, бережёт. Сок по стволам вверх бежит, листочки питает, свет солнечный листочки ловят, ствол древесный прирастает, укрепляется, усиливается дерево. Никому не видимо, тайно прирастает силой Природа-Тара. Не напоказ её сила, не для растраты. Смотрит внутрь себя Мать лесов и трав, полностью внимание своё отдав движению маленьких частичек искристого солнечного света. На первый взгляд, они бестолково кружат и гудят, но Тара знает, что каждая искорка по своему, предписанному пути летит, свою песенку жужжит. Наблюдает Тара солнечные искорки, ждёт. Умеет ждать Тара, и в том её великая сила. Ждёт, когда малышки соберутся в нужный узор и зажужжат хором, в унисон. Теперь уже не разорвать их связь, сплетены они одним качеством, выстроили они единую структуру. Ну и что ж, что крохотную? Всего лишь клеточное ядро лепестка лютика. А вот и ещё искорки летят, гудят, дополнить клетку хотят. Собрались в оболочку клеточную, уселись, сцепились, запели. Наблюдает Тара. Маленькие капельки собирает она в поток, и в том её великая сила.

Прекрасную чашечку лютика построили искорки, видит Тара. И зубр это видит. Вкусный лютик, должно быть. Неторопливо и неумолимо опустил свою огромную голову зверь, разомкнул челюсти, ухватил лютик мощными зубами. Разорвалась клеточная стенка, разрушилось ядрышко. Что ж, так тому и быть, полагает Тара. Летите, искорки, на новую работу. Стройте ткани зуброва тела, увеличивайте мощь зверя. Никогда не сопротивляется Тара, всё принимает. В том её великая сила.

Тара не ищет силы, сила сама находит Тару, стучится, зовёт. Отвечает вовремя Тара, и в том её великая сила.

Отшельник

Лешего не потому дедушкой зовут, что стар, а потому, что живущие - его потомки. Помнят и чтут дедушку. Осторожничают, покой его нарушить опасаются. Так и говорят друг другу, не потревожь, мол, Лешего. А Леший что, разве он против гостей? Нет, пусть приходят, милости просим. Леший и встретит, и приветит, тем более не с пустыми руками внуки захаживают. Гостинцы с собой берут: кто краюху свежего мягкого хлеба, кто молока, а кто и пряник не пожадничает поднести. Приятно это дедушке, хоть он виду и не показывает. Заботу всяк ценит, и Леший не исключение. К нему с почтением - и он с попечением. Дело ведь не в прянике. Что, пряников не ел дедушка? Нужны ему они, пряники эти! Вон, всё одно муравьям отдаёт. Что нужно, всё дедушке лес даст. А вот чего не даст лес, так это доброго чувства, тёплого отношения, человеческого. Вот чего от внуков ждёт дедушка Леший. Иной раз изголодается по теплу души человеческой, ждёт гостя в лес, а гостенёк дорогой ни тебе здрасьте, ни поклона, как будто и нет никакого дедушки! Как будто нет лесного хозяина! Поглядит-поглядит он на наглеца, как он мухоморы топчет, послушает, как он частушки горланит безо всякого уважения к лесным обитателям, и понимает: пора поучить. На то он и дед, чтобы молодняк учить уму-разуму.

Не скоро выберется простак из лесу, в изодранной одежде, голодный, уставший и вусмерть перепуганный. Не скоро он снова в лес пойдёт. Не скоро забудет он дедушкину науку.

А Леший вздохнёт тяжко, повернётся к старому дубу, своему доброму товарищу, и оба они молча постоят, подумают каждый о своём. Но чу! Что это, шаги? Опять гости! Ну-ка, присматривается дедушка насторожённо, кто там? С чем пожаловал? Смотри мне, недоросль, не дебоширь! Гляди-ка, поприветствовал, да с поклоном. Почтительный, это хорошо. Я свой лес не дам в обиду, хоть ты и внук.

Колесо Фортуны

Прялка не останавливается ни на миг, прядут Рожаницы, между собой изредка короткими фразами перебрасываются, быстрыми взглядами переглядываются. Не до болтовни им, не до гляделок, доверил им Род важное дело. Дело их сидеть, колесо вертеть, нить выбирать, судьбу выпрядать. Сосредоточенно и слаженно работают Рожаницы, друг другу передают нить, перебрасывают жизнь. Одна здоровье тела, крепость духа сучит, божьим внукам красивыми быть, долго и здраво жить. Другая ум выпрядает, разумом наделяет, мудростью оделяет. Внукам божьим светлую голову на плечах носить, славную жизнь жить. Третья тонкую нитку прядёт, талант, дарование людям плетёт. Нить тонка, зато крепка, кто заметит, найдёт, у того дар в дело пойдёт. Любо богам на внуков глядеть, как они за богами стремятся успеть: тут творят, там созидают, каждый свою силу знает.

Век за веком в труде Рожаницы, крутится колесо, мелькают спицы. Ни на миг нельзя им от прялки отвернуться, тут же все нити судеб спутаются! Так и прядут они жизни людям, сплетают сложные узоры судеб. И для каждой судьбы есть особая песня, её поют все три Рожаницы вместе. Тихую мелодию выпевают, крепкую нить выплетают. Замысловата их песни ткань, жизни и судьбы всегда уникальны. Спасибо вам, милые, за ваш труд, за то, что не покладаете рук.

Правосудие XI

Когда спор надо разрешить или суд вершить, поворачивается Мара стороной Правды. Правда заступает на службу, инструмент свой берёт: весы точные, выверенные. Стары те весы, от самого начала времён служат верой и правдой. А без правды как же? Без правды никак нельзя, правдой Мир держится. Правда хладнокровно взглянет, и взгляд её насквозь пронзит, до самого нутра видит всё Марина дочка. Видит, но сама виду не подаёт. Не всё ещё рассмотрела. У всего есть и оборот, не забывает о том Правда. Обе стороны высмотреть, выведать по справедливости. Тогда уже и судит Правда, где чьё право.

Где добро и зло, Правда знает. Видела. Всё она видела своими собственными пронзительно глядящими глазами, ничего не утаилось, не схоронилось от неё. И не схоронится, куда ему! Ведь хоронит-то сама Мара-Морена, мать Правды и справедливости.

Быть и добру, и злу, так решено. Что добро, что зло в Мире бывает, своё место занимает, меру свою знает. Положит Правда добро и зло на весы - не шелохнутся весы, не накренятся, ровнёхонько стоят! Значит, равновесно в Мире, справедливо. Медленно кивает Правда, без улыбки прикрыв в удовлетворении леденящие свои глаза.

Чисты намерения Правды, светлы её цели. Поддержать равновесие, обеспечить выбор всякому живущему. Хочешь, выбирай добро, а хочешь, так и зло выбирай. Всего довольно в Мире, чего только душа твоя попросит. Только ты душу свою слушай, слушай внимательно. По душе своей выбирай, по совести поступай. Совесть - вот твоя заступница, вот мерило твоей правды. У кого право, у того и правда. Потому так остёр взгляд Правды, потому так глубок. Она видит совесть твою. Внимательно разглядывает со всех сторон, нет ли пятнышка, чиста ли? Увидит ли она в совести твоей сестру свою, правду? И если чиста совесть, то на твою сторону встаёт Правда.

Но если же нет, и если поступил ты в разрез со своей совестью, не по прави поступил, не по заветам Правьим, то не убедишь, не уговоришь ты Правду хоть всеми заклинаньями всемирными, хоть слезами горючими не разжалобишь. Равнодушно лицо её, беспристрастен взгляд. Не видит она слёз твоих, не слышит мольбы. Кривда в душе твоей сказала ей больше, чем твой язык, хоть всю ночь проси и весь день стони. Приняла решение Правда. Отвела взгляд.

Выбирай, вот весы, на них поровну всего. Что тебе говорит твоя совесть?

Повешенный

Каждому своё Род судил, он Ирий создал, светом божьим залил, всему своё место определил. Вот и Велес не просто так проявлен. Многое назначено Велесу, сложное дело велел ему Род делать. Все Миры знать, туда-сюда сновать, следить, из Мира в Мир водить. Кому народиться пора настала, того Велес в явный мир пропускает, дорожку показывает, оберегает. Кто своё в яви отжил, того в навьем мире Велес на долгий сон уложил, упокоил, всё как нельзя лучше устроил.

Всякого мудреца Велес знает, из правного мира ему помогает, словной силе научает, подсказывает, дорожки показывает. Кто, как не Велес, дороги знает? Все пути исходил, все миры соединил. Проводник Велес, по тёмным закоулкам блуждать мастер, выведет заблудшего, проведёт как нельзя лучше. Ну а ежели кто стремится путь найти туда, где ему быть не годится, да отыскать не им забытое, да прибрать к рукам сокрытое, того Велес тропками-стёжками поведёт, в тупик заведёт. Что в судьбу не вплетено, чему статься не дано, от того отводит Велес.

Тяжела доля Велесу досталась, никто кроме него не осилит. Пытались другие боги суму Велесову приподнять, да надорвались, бедные. Вся тягота Миров в суме его, вот и несёт её, раз приняв, по путям Всемирного древа.

Смерть

Как прекрасен зимний лес, как в нём спокойно, тихо... Не шелестит листва, не журчит ручей, не щебечут шумные неугомонные птицы. Никто и ничто не потревожит замерший лес. Замерший от ледяного дыхания Морены, владычицы жизни. Замёрзший, окоченевший, умерший. До чего упокойно Морене в таком лесу, до чего хорошо и правильно! Медведь - и тот замер, застыл, под корнями старого вяза себя схоронил. Всё подвластно спокойной силе Морены, ничто не преодолеет взгляда её, не пересилит оков её. Любит Морена покой, любит сон. Спи, шепчет она ласково. Усни, усни, угомон тебя возьми... И засыпает каждый под её колыбельную. Так сладки и вкрадчивы напевы, так тихо вокруг, так тепло укрыться с головой, закрыть глаза, забыться, заснуть... Без сновидений, без просыпу... Навек.

Великая утешительница Морена. От всякой беды, зла, суеты знает она снадобье. Умеет остановить всякое движение, усмирить всякое беспокойство. Погладит она по голове, споёт свою упокой-песню и будет довольна: вот, ещё один исцелён. Остановила Морана бег жизни, мельтешение мыслей, всполохи желаний. Нет уже ничего, пустота, тьма. Хорошо Морена справляется, то тут, то там остановит она жизнь, запрёт разум, запретит движение. И удовлетворённо кивнёт, окинув взглядом застывшие леса, поля, дома... Хорошо! Покой. Порядок. Только много ещё работы у Морены, не кончается её служба, вот и бродит она по всему миру, ищет, кому помочь, кого успокоить, кто устал и матушку-Моренушку зовёт-призывает, кому её колыбельная нужна. Никогда не мешкает утешительница, никогда не торопится. Всегда она ко времени. Пунктуальной ей быть не сложно, ведь у неё нет времени, нет пространства, она везде и нигде, она точно знает, когда пора. И ни умолить, ни упросить её. Нет у неё времени, нет пространства, всегда только "сейчас". О чём молишь, глупый, о чём просишь? Какую отсрочку желаешь ты выклянчить у Хозяйки безвременья? Не всё ли равно, сколько вздохов ещё сделаешь ты, сколько вёсен встретишь? Время - чушь, сказка, дурман. Вот уснёшь и увидишь, что ничего этого нет, а есть лишь пустота и тишина. Прекрасна пустота, и прекрасна Морена в этой пустой тишине, царица безвременья. Празднует она свои победы, наряжается в яркие ленты. И не жаль ей того, что раз от разу приходится ей мир подлунный в сон погружать, а он всё восстаёт ото сна, сбрасывает оковы ледяные, высвобождается из-под снежного одеяла. Снова шумит, бежит жизнь. Где нет времени, нет и конца. Горят в яром огне алые и синие ленты всесильной Морены, полыхает её соломенное чучело, ликует возрождённая жизнь, не подозревая, что не спит Морена, владычица сна. Она ждёт, наблюдая, ища покоя и тишины. Она знает, что времени нет, есть лишь пора. Есть пора замереть, уснуть, уйти в небытие. Есть и пора возродиться, очнуться. Рада Морена: снова предстоит убаюкивать леса, поля, дома... Любит она смотреть, как под её шёпот засыпает жизнь.

Умеренность

Есть особые уголки в Мире. Не подчиняется там время закону Даждьбожьему. Не залетают туда ветры буйные, Стрибоговы дети. Не забредают ребята в поисках ягод и грибов. Даже лесных зверей там не найти. Особые места, заповедные, сильные места. Знает каждый жрец такое место, каждый ведун такой уголок присмотрел. Для особых дел такие места, чарами полные. Попадёшь туда, и как будто Вечерница приоткрыла на миг ворота западные. Не наш Мир, не наш воздух. Замирает даже мысль в голове. Нет тревог и забот, некуда спешить, затягивает, как липкий мёд, место волшебное. Водятся там звери, которых нигде больше нет. Может Волк Хореса блуждать, а то и Олень Живы-матушки пожалует. Не диво саму Жар-птицу увидеть! Говорят они человеческим голосом, вреда не чинят, хворести убирают, тревоги смиряют.

А вода в ручьях тех мест не простая. Ручьи текут с живою водой, из Прави они притекают в места те сильные. А из озёр сохрани Дажбоже воду пить, то вода мёртвая, прямиком из Навьего мира поднялась. Если набрать понемногу той воды, то от самой смерти охорон будет!

Только надо главное помнить: если замешкаешься, условный срок упустишь, то уже не сумеешь обратный путь найти, к дому прийти. Будешь по кругу блуждать, кружить, петлями ходить. Не уйти уже с того места зачарованного, навеки там остаться, без конца сбежать пытаться. Нет ни ночи там, ни дня. Ни зимы, ни лета. Всегда там сей час.

Дьявол

Путь в Навь непрост, тернист он и опасен. Случайных путников сюда никаким ветром не занесёт. Нет тут места ни сторонним, ни залётным. Тем, кто сюда попал, назад пути нет. Не выбраться, не вырваться из-под корней дерева Ирия, из-под власти Чёрного бога. Не бывает в мире навьем ни ночи, ни дня, не любит Чернобог перемен.

Но душа человеческая оков не терпит, в клетке не живёт. Нет для души преград, оставляет она тело, улетает ветром в жизнь, в новое рождение. И так рада она новой жизни, что и не вспомнит уже о покинутом в Нави узнике. Но те всегда помнят себя, все деды и прадеды хранят верность жизни. Питают они силу земную, через корни дерева Родов к живым посылают. Принимайте, живущие, благо, принимайте богатство, которое родичи вам из Нави передают. Не быть им живыми и свободными, зато потомки их сильны и славны, и души их в потомках широки и чисты.

Башня

Громче греми, гром! Рассыпайся взрывами божьего веселья! Рассекают небесный свод яркие молнии, до самой земли достают. Ударяет Перун молотом в тучи, громыхают тучи во всю ширь земную. Разошёлся Перун, метатель стрел, разыгрался не на шутку. Таков уж его нрав. Попусту не любит он воздух сотрясать, только когда угрозу явному миру завидит, или когда удалью своей перед женой похваляться вздумает, или, как сейчас, веселит Перуна ратная затея.

Не любитель он долго вокруг да около ходить. Метнул молнию - и дело с концом! Предвкушает бог ратные игрища, поигрывает топориком, постукивает молотом. Несокрушима сила Перунова, нерушима правота его. Зазря молний не бросает, тому же и князеву дружину обучает. Стойким будь, дружинник, не теряй головы в пылу ярой сечи! Сверх потребного не бей, невиновных жалей, побеждённых щади. За род свой стеной стой, мощной рукой сокрушай, а Перун в том тебе благословение даёт.

Звёзды

Две сестрицы, две звезды - утренняя и вечерняя. Ещё до солнышка Денница выходит на небо, новый день отпирает. Без неё и сам Хорс не выглянет. А у Денницы есть крохотный ключик. Отомкнёт она им любую дверь, любой засов, и вот уже можно то, чего прежде нельзя было и помыслить. Укажет Денница, где возможность таится. Прояснит и направит, в новый день выведет, новых сил придаст.

Сестрица же Вечерница на другой стороне дня отца Хореса поджидает. Встречает его на закате дня там, где день и ночь сходятся, где Явь в Навь переходит, на краю миров. У Вечерницы тоже есть свой ключик. Тем ключом она открывает ворота в неведомое, в непостижимое, в межмирье и вневременье. Кто в те ворота хоть глазком заглянет, великое понимание обретёт. Станут с тем сами звёзды разговаривать, а нити, из которых Макошь Миры соткала, станут все видны. Иной, увидев, уже ничего другого знать не будет, так и пустится витать в межмирье, только тело в яви останется. Потому стережёт свой ключик Вечерница пуще глаза, а ворота приотворяет ненамного и ненадолго. И того, что рассеивается тогда в мире, довольно, чтобы замечтались люди об иных мирах, о дальних путях, о свете звёзд. Нет-нет, и пустится, одержим идеей, на поиски неведомых земель очередной смельчак.

Луна

Снова выплыла Луна на небо, смотрит сверху на мир. Смешно смотреть: дальше своего носа не видят люди. На всё натыкаются, с тропы сбиваются, в двух шагах не видят потери, пугаются до смерти собственной тени. Даже когда изо всех сил светит Дива-луна. Правильно, что спят, дожидаясь света дня. Но уж если захочет кто в лунном свете омыться, тот спать не ложится. Наблюдает Дива-луна, мерцая, серебристые лучи рассыпая. В воду глядится, лучом-дорожкой по глади водной пробежится. Любит Дива воду. Вода ведь как зеркало, всё, что видит, обратно показывает, вот и лунный лик из воды на Диву глядит. Так и она, луна, зеркалом свет солнечный ловит и отбрасывает. Глядят на неё снизу люди, разгадать пытаются. Что за диво дивное эта Луна, эта Дива?

Не ответит им Луна, отвернётся скромно, бочком встанет. Светит месяц вполсвета, льёт Дива лучи вполсилы. Устаёт, щедро рассыпая лунное серебро. Уже почти всё рассеяла, что скопила в полнолуние, тощая стала, пожухла красавица Дива, постарела. Вышло время её на небе. Нет больше лунного света, нет лунной дорожки на реке. Только волчьи глаза сверкают, помнят о ней.

Кругла Дива, кругло лицо её в полной силе, круг жизни её бесконечен. Возродилась ночная красавица, из ничего народилась! Сначала робко, а потом всё ярче засветилась. Сверкает серебром лунная дорожка, мерцают капельки росы, отливают лунным светом глаза ночных волков, верных её спутников. До чего нарядно украсила Дива подлунный мир! Все спят, некому увидеть. Некому в свете лунном искупаться, силы ночи набраться. Редко кто осмелеет, страх свой преодолеет, под Луну выйдет, Диву увидит. И если понравится Диве её отражение в зеркале глаз, к ней обращённых, то позволит она брать серебряного света сколько угодно.

Солнце

Краса и радость наша, золотое солнышко, тебе поём, тебе славу воздаём!

Хороса яркого, солнышко жаркое, в небе горящее, светом слепящее славим всем миром в лето и в зиму!

Новорождённое, вновь обретённое, освобождённое солнышко юное, Коляда зимний, крепкий и сильный, тьму победивший силою высшей!

Юное солнце, вспыхни в оконце, пробуди Землю, разъяри зверя! Красно Ярило светом залило, к жизни взывает, всех побуждает. Мощный и ярый, силою пьяный ярит Ярило, жизнь пробудилась.

Славься, Купала, скинь порывало с тайных деяний, с чёрных мечтаний. Жарче свети нам, к Правде веди нас, не дай обмануться, к злу повернуться!

Авсень мудрейший, в солнцах старейший, наставь наши мысли, разум очисти! Силой спокойной внуков наполни, знанием ясным, чувством прекрасным. Авсень-помощник, боже разумный, золотом-светом сыпешь на землю. Щедрый даритель, в труде водитель, веди за кладом - правдой и ладом!

Слава!

Высший Суд

Пробудитесь! Пробудитесь! Очнитесь, встрепенитесь! Пора, пора! Расти, трава! Выходи из нор, зверьё! Песнь свою весна поёт!

Заслышали мелодичный весенний перезвон-будильник лесные духи, стали просыпаться, потягиваться, стряхивать остатки зимнего морока. Выспались, хватит! Теперь пора за дело браться. А дел впереди ой как много! Никто не будет скучать, каждому найдётся задача. Только успевай поворачиваться! Духи земли матушку-Землю пробудят, подготовят к рождению новой жизни. Каждое семечко пересчитают, прорастят, чтобы травы во все поля выросли, в изобилии уродились бы ягоды и грибы, побежал бы сок по стволам деревьев, зародились бы плоды на их ветвях.

Духи воды в ручьях и реках журчат, шелестят, болтливы они очень. Торопливы и смешливы. Им всё охота успеть: и песню спеть, и матушку-Землю напоить, и рыбе речной теченье воды направить. Надо бы и дождём пролиться, но успеется, сейчас, пока весна играет на своей свирели, им не до того. Слишком заняты они, управляясь с талым снегом, суетясь, мешкаясь.

А вот духи ветра не ведают суеты, летят они во все концы, во все края. Сил у них накопилось много, играют духи ветра, задувают, только другим мешают! Деловитые земные духи ворчат, не отвлекаясь от дел. Водяные же всё бросают и вступают с ветрами в перепалку, брызжут энергичными каплями, щёлкают крепкими струями. Начинается весенняя заварушка, гомон водяных, вой воздушных духов, только держись! Смотрит на них Додола-Весна с гордостью: проснулись! Пробудила! Ну, теперь всё пойдёт как заведено. Неотвратим ход времён, всегда Весне приходить, всю природу будить. Играет она в свою свирель, и её мелодию узнаёт весь Мир. От начала времён наигрывает им Весна пробуждающую песнь. И до самого скончанья лет будет приходить она в ледяную спальню и пробуждать, пробуждать, пробуждать. Неотвратимость этого и восхищает Весну, и пугает. Она не знает, как это случается, почему она знает, что должна сделать. Она лишь знает, что не сможет не выполнить своего долга. Ведь Зима свой уже выполнила, а значит, Весна должна вслед на Зимой пройти. Не было бы Зимы - не пришла бы и она, Весна. Это она точно знает. Из предыдущего вырастает последующее, размышляет Весна, наблюдая за пробивающимися ростками пырея. У всего есть причина и следствие, продолжает она, разглядывая несколько прошлогодних травинок в голых ветвях берёзы - фундамент гнезда суетливого зяблика. Неотвратимость, заключает уставшая Весна, оглядываясь. Природа ожила, пробудилась, умылась, оделась в зелень и готова к трудовому Лету. Умиротворённо вздохнув, Весна отнимает свирель от губ.

Мир

Вот он какой, Мир. Мой! Моё дитя, моё создание, обласканное, любимое. Всю себя отдала я, чтобы создать его. Всё в нём есть, и всего поровну, и всего довольно. Берегу его, как своё сердце. Постой-ка, а ведь он и есть моё сердце! И мои глаза, и руки... Ведь он - это я сама, Матерь. Из себя сделала я Мир, собой его накормила, напитала. Всякий цветок - это я, и всякое облачко, и жучок, и ветерка дуновение. Это всё я, моя сила, моё творение. Я всё устроила здесь, в Мире, всему нашла место, всему дала смысл, обо всём позаботилась. Как же иначе, о своём дитяте любая мать позаботится, а Мир и есть моё дитя. Каждую секунду выдыхаю я свою любовь к нему, питаю и согреваю. Каждую секунду вдыхаю я его боль и беду, себе забираю, чтобы был Мир мой здоров, цел, чтобы ровно текло его бытие, чтобы процветал он и разрастался. Как дерево при заботе и уходе пышное и крепкое вырастает, ветвями небо подметает. Вот оно, дерево. Дуб? Вяз? Липа? Древо Мира, Ирий, сила и мощь. Ты расти и расцветай, дитятко, а я уж позабочусь, чтобы всё было у тебя хорошо. Ничего не бойся, тебе нечего бояться, я есть ты, а ты есть всё сущее. Даже сильнейшие боги - только дети, резвящиеся в твоих ветвях. Нечего уже и желать тебе, нечего искать. Ты совершенен, полон, абсолютно всеобъемлющ. Я уже не нужна тебе, дитя. Но я - Матерь, и я знаю своё предназначение. Прощай, Мир, будь счастлив. Мне пора, меня зовёт новый, нерождённый Мирок, и я всю себя отдам ради воплощения и процветания моего дитя. Таково моё естество.